ключи. На ключах всегда был брелок. Хотару-сан меняла его не то по сезонам, не то по настроению. Объединяла брелки только тема: цветы. Всегда цветы.
Сейчас на ключах висели изящные белые колокольчики. Матовый у основания венчика пластик — а может, смола? — становился светлее и прозрачней к краям лепестков. Сквозь цветы проходили тонкие изумрудные цепочки, соединяя брелок в единое целое. На одной из них болтался хлястик в виде лепестка с гравировкой-именем мастера. Ручная работа.
Колокольчики несколько раз печально звякнули, и Юки вдруг испугался их разбить. Иррационально. Глупо. Он даже не помнил, как схватил ключи с тумбочки. Страшная вечность снова схлопнулась до нескольких часов.
Всего несколько часов.
Дверь открыта.
— Тайминги… — наконец сломал тишину Сайто. Резким, рваным шагом пересёк порог, выдохнул. Стало чуть легче. Юки осмелился войти следом:
— Нам к семи. Нужно… Документы, нужны все документы. Не только те, что из больницы. Нужно проверить. Скорее всего, есть что-то ещё.
Дверь закрылась за спиной. Щёлкнул автоматический замок. Запахи вчерашнего ужина почти испарились. Впервые на памяти Юки в этом доме не пахло свежей едой.
Сайто кивнул на открытую дверь в комнату Хотару-сан. Юки никогда раньше там не был, а сейчас и вовсе входил с трепетом, будто в храм. Сайто подошёл к небольшому письменному столу, открыл узкий шкаф по дороге, выдвинул оба ящика и вдруг запнулся. Тяжело, с глухим стоном выдохнул:
— Не надо проверять. И искать не надо. Квест выполнен. Я соберу бумаги с пола.
Юки осторожно, стараясь ни на что не наступить, подошёл к столу. Рядом с небольшим ежедневником, почти вплотную к плюшевой божьей коровке Сайто положил самую обычную папку. На зелёной матовой крышке с набросанными белой ручкой цветами сакуры желтел стикер с запиской:
«Просто отдай Сато Нобуо, хорошо?»
Плечи Сайто отчётливо подрагивали. Резкие движения угрожали порвать то одну бумагу, то другую. Да и в самом Юки боль мешалась со злостью и глубокой, острой обидой. Неправильной обидой, совсем неуместной сейчас. Только… Насколько же ювелирно всё это готовилось? Вот так, в тишине. Юки понимал, что Хотару-сан, наверное, не хотела «лишний раз беспокоить».
Ей нужны были улыбки каждый день и счастье каждый день. Она сама смеялась и улыбалась. Как бы тяжело ни было, не позволяла себе выглядеть для дорогих людей как-то иначе. Юки даже мог угадать: Хотару-сан просто хотела, чтобы её запомнили только такой — яркой и искренней.
Но…
Но.
Тысячу раз «но».
Кто в здравом уме так тщательно, скрупулёзно и аккуратно готовит собственный уход? Что творилось в душе Хотару-сан, когда она подбирала и заполняла все эти бумаги? Почему она отказала даже Рю в праве поддержать и быть рядом?
Открыть папку Юки не посмел. Она была адресована отцу, значит, отцу он и передаст. Вот так, в неизменном виде. Наверняка все документы внутри заполнены той же мелкой вязью кандзи и каны. Ведь Хотару-сан, кроме прочего, была замечательным юристом. И прекрасно знала: её любимый единственный сын не справится со всем этим. Ему надо помочь.
Сверху лёг обычный прозрачный файл. Первая же бумага из больницы подмигивала заполненной формой: имя, дата и время.
— Что ещё?
— Твоя машина. Она осталась у больницы. Если ты в состоянии, конечно… И, ну. Переоденься. Мне тоже надо.
Сайто отрывисто кивнул. Кивнул ещё раз и вышел из комнаты. Юки мгновенно почувствовал себя неуместным и голым. Пустота, которая так и гуляла по душе безжалостными качелями, снова подкатила к горлу и глазам. Юки забрал бумаги, прижал к груди и хотел было выйти, но тут взгляд сам собой зацепился за скрытый тюлем цветок. Земля немного подсохла. Подчиняясь неясному желанию, Юки шагнул к окну, аккуратно поднял пластиковую лейку с остатками воды. Наклонил. Дождался, когда первые капли появятся в поддоне.
— Наверно… как-то так, да? — прошептал он. — Спасибо, Хотару-сан… Я… Нет. Просто спасибо.
Юки широко улыбнулся цветку, поклонился и вышел из комнаты. Дверь мягко захлопнул сквозняк.
Машина остановилась у дома чуть раньше обговорённого времени. В запасе было ещё минут пятнадцать. Выходить совсем не хотелось, тем более на пороге появилась Акеми. Юки кинул взгляд на непривычно аккуратного Сайто — костюм он надел первый раз в жизни. Юки вообще знать не знал, что в гардеробе Сайто можно найти подобную одежду.
Но костюм сидел. Сшитый точно по мерке, он вовсе не превращал фигуру в громоздкий шкаф — наоборот, добавлял неожиданной стати. Теперь сам Юки выглядел рядом с Сайто совершеннейшим раздолбаем.
Зато без пятен крови на груди и штанах.
Хлопнули двери машины, Акеми так и замерла в шаге от порога с раскрытым ртом. Покраснела против воли, окинула Сайто ошарашенным восхищённым взглядом и вдруг выдала:
— Если ты пришёл просить руку и сердце, то выход из ЧС — ещё не мир, ясно?
— Не для этого, — глухо отозвался Сайто. Он тоже сделал едва ли шаг от машины. Хотя Юки казалось, что друга тянет вперёд, к теплу, почти физически. Любимая девушка может гораздо больше, чем все остальные. Если верить книгам, ей подвластна любая боль.
Но Акеми уже надулась, упёрла руки в бока, заняла свою любимую упрямую позу. Судя по тому, как бесстрашно она вела разговор, отец уже был у себя в кабинете, а мама, видимо, на кухне. Там почти не слышно, что творится во дворе.
— Ах, не для этого?
— Давай не сейчас.
— Нет уж сейчас! Я всю ночь ревела в подушку, хоть за это ты мог бы…
— Акеми, — негромко перебил Юки, и сестра вдруг замолчала. Что-то проскользнуло в голосе, должно быть. А может, всё из-за Сайто. Сайто и костюм. Тут любой поймёт, что что-то случилось. Непоправимое. — Хотару-сан больше нет. Уж поверь, Рю сейчас нужна ты, а не твои колючки.
— Чт…
Акеми пошатнулась, перевела потерянный взгляд опять на костюм Сайто, неуверенно шагнула вперёд. Юки толком не понял, кто кого обнял. Сказал что-то про свою комнату и ушёл в дом. Хоть тут всё пока разрешилось.
Хоть тут…
Сложное и страшное всё равно впереди. Отсчёт пошёл.
Всего десять минут.
Наверное, в доме Сато не было места страшнее, чем кабинет главы семьи. Минимализм, тридиционный стиль, деревянную отделку разбавляют чёрные вставки. Жалюзи на окнах опущены. Хорошо освещённый стол, идеальный порядок, по периметру кабинета лёгкий спокойный свет. Даже бонсай и панно с горным видом только подчёркивают официальный холод и собранность обстановки.
Юки очень боялся этого места. Здесь он всегда замерзал. От души до самых пяток. И всегда чувствовал себя ужасно, непростительно провинившимся.
Отец стоял у окна.
Когда Юки с Сайто вошли, он молча окинул их таким взглядом,